Смена эпохи

Форма существования капитализма — неуклонное расширение рынков для сбыта своей продукции. Создав с уничтожением Советского Союза единый глобальный рынок, капитализм достиг объективного планетарного предела своего развития. Попытка сделать его безграничным при помощи организации масштабных и многоуровневых финансовых спекуляций, а также глубокого преобразования сознания его прямых и потенциальных успехов, несмотря на колоссальные успехи и сказочное расширение ёмкости рынка, в целом провалилась: даже финансовые спекуляции нашли свой объективный предел.

Капитализм упёрся в традиционный для себя кризис сбыта (пусть и новой, финансово-информационной продукции), однако на сей раз возможности расширения рынка отсутствуют по естественным, непреодолимым причинам.

При этом на глобальном рынке сложились глобальные монополии — и, естественно, начали загнивать. Загнивание монополий непосредственно проявляется в сжатии коммерческого спроса, который становится главным дефицитом эпохи. Борьба за спрос, за рынок сбыта носит тотальный и ожесточённый характер и растаскивает единые глобальные рынки на макрорегионы. В валютной сфере это хорошо видно по выделению и обособлению зон евро и юаня, в обычной торговле все страны «большой двадцатки», вопреки официальным декларациям, с момента обострения кризиса в конце 2008 — начале 2009 года усиливают протекционистскую защиту своего рынка (единственным исключением была Россия, но санкции поставили нас в общий ряд).

Распад единых мировых рынков на макрорегионы, который завершится срывом человечества в новую глобальную депрессию, — содержание времени, в котором мы живём.

Соответственно объективной тенденции развития человечества, как обычно, меняется и его доминирующая идеология: от либерализма, обслуживавшего нужды глобального рынка, — к патриотизму, выражающему интересы не глобальных спекулянтов, а народов. Смена доминирующей идеологии и реализующей ее экономической политики, отражающая принципиальную новизну наступающей эпохи, носит, без преувеличения, революционный характер.

Когда-то, на рубеже 70-х—80-х годов ХХ века, завершающуюся сейчас либеральную контрреволюцию элит начала Маргарет Тэтчер. Разложенное социальным иждивенчеством и отсутствием внятных перспектив общество стало слабее крупного транснационального бизнеса, подчинявшего себе государства, и Тэтчер возвела этот процесс в перл творения, создав современный политический либерализм, исходящий из необходимости служения государства именно международному капиталу, а отнюдь не своему народу.

Однако глобальной эта либеральная контрреволюция элит стала лишь с приходом к власти в доминанте Запада, США, выразителя той же самой объективной тенденции — Рейгана. Уничтожение Советского Союза временно (до срыва человечества в депрессию) сделало США доминантой всего мира, и новое качественное изменение, участниками которого мы являемся, станет глобальным лишь после того, как преобразует США, подчинит их себе и превратит их в свой главный инструмент.

Подобно контрреволюции элит, патриотическая революция народов началась вне США: её объявил в своей Валдайской речи в сентябре 2013 года президент Путин. В результате украинской катастрофы слабое и во многом подчиняющееся глобальным спекулянтам с их либеральной идеологией российское государство приобрело гибридный характер: внешняя и в значительной степени внутренняя политика носят патриотический характер, а социально-экономическая остаётся всецело либеральной. Политической «ногой» наше государство стоит в третьем тысячелетии, в 10-х годах XXI века, а социально-экономическую оно оставило во втором — в 90-х годах ХХ века. Разумеется, в этой интересной позе оно не в состоянии практически реализовать потребности новой эпохи и возглавить её, и глобальной патриотическая революция Путина стала лишь тогда, когда в США к власти пришёл разделяющий её ценности Трамп.

Патриотическая революция

В результате кардинального упрощения коммуникаций в ходе глобализации сложился принципиально новый всемирно-исторический субъект: глобальный управляющий класс, обслуживающий интересы различных групп глобального бизнеса.

Упрощение коммуникаций, являющееся основным содержанием глобализации, объективно способствует сплочению представителей различных имеющих глобальное влияние управляющих систем (как государственных, так и корпоративных) и обслуживающих их деятелей спецслужб, науки, масс-медиа и культуры на основе общности личных интересов и образа жизни. Образующие его люди живут не в странах, а в пятизвёздочных отелях и закрытых резиденциях, обеспечивающих стандартный (запредельный для обычных людей) уровень комфорта вне зависимости от страны расположения, а их общие интересы обеспечивают частные наёмные армии.

Новый глобальный класс собственников и управленцев противостоит разделённым государственными границами обществам не только в качестве одновременного владельца и управленца (нерасчленённого «хозяина» сталинской эпохи, что является приметой глубокой социальной архаизации), но и в качестве глобальной, то есть всеобъемлющей структуры.

Этот глобальный господствующий класс не привязан прочно ни к одной стране и не имеет внешних для себя обязательств: у него нет ни избирателей, ни налогоплательщиков. В силу самого своего положения «над традиционным миром» он враждебно противостоит не только экономически и политически слабым обществам, разрушительно осваиваемым им, но и любой национально или культурно (тем более — территориально) самоидентифицирующейся общности как таковой и, в первую очередь, — традиционной государственности.

Под влиянием формирования этого класса, попадая в его смысловое и силовое поле, государственные управляющие системы перерождаются. Верхи госуправления начинают считать себя частью не своих народов, а глобального управляющего класса. Соответственно, они переходят от управления в интересах наций-государств, созданных Вестфальским миром, к управлению этими же нациями в его интересах, в интересах конгломерата борющихся друг с другом глобальных сетей, объединяющих представителей финансовых, политических и технологических структур и не связывающих себя с тем или иным государством. Естественно, такое управление осуществляется в пренебрежении к интересам обычных обществ, сложившихся в рамках государств, и за счёт этих интересов (а порой и за счёт их прямого подавления).

Отдельные люди и целые народы многократно восставали против этого неоколониализма, но пока питающий глобальный бизнес глобальный рынок не исчерпал свои ресурсы и не был подорван собственными порождениями — глобальными монополиями, — эти протесты были обречены на поражение.

Сегодня ситуация кардинально изменилась: глобальный рынок распадается, и глобальный бизнес (а с ним его политико-идеологический инструмент — глобальный управляющий класс) стоит перед реальной перспективой утраты среды своего обитания.

В этой ситуации он довольно чётко разделился на две группы, которые ведут друг с другом непримиримую войну по всему миру, но наиболее явно и ожесточённо — в самих США в ходе антитрамповской кампании, уже приобретшей характер «холодной гражданской войны» на уничтожение.

Первая группа пытается любой ценой сохранить «старый мир», законсервировать распадающийся глобальный рынок, чтобы продолжать получать с него привычную прибыль. Её песенка спета: неумолимо распадающийся глобальный рынок хоронит членов этой группы под своими обломками. Блестящая фраза Сороса — «музыка кончилась, а они ещё танцуют» — сегодня может быть сказана про него самого.

Вторая группа глобального бизнеса — не только производственники, но и некоторые спекулянты, — сознавая неизбежное, приняла распад и пытается приспособиться к нему. Это вполне логично: раз процесс нельзя остановить, его надо возглавить и направить в выгодную для себя сторону. Раз старый мир обречён, надо не тратить силы и ресурсы на заведомо тщетную реанимацию, а научиться извлекать новую прибыль: сначала из его краха, а потом из новой реальности, которая стабилизируется на его руинах.

Эта часть глобального бизнеса поставила на Трампа.

Он такой же системный политик, как и Хиллари Клинтон, — только «гранаты у него не той системы».

Из мира либеральных спекуляций он пытается (по-видимому, искренне) построить — по крайней мере, в Америке — мир национально ориентированного производства.

Трамп стал символом и выразителем интересов тех сил — причём не только в одних лишь США, но и в самом глобальном бизнесе, — которые не готовы жертвовать Америкой ради глобальных спекуляций и совершенно спокойно пожертвуют ими ради Америки.

Это кардинальное изменение соотношения сил на глобальной арене и, соответственно, изменение самого вектора развития человечества.

Это касается всех.

На наших глазах и с нашим непосредственным участием мир вступает в новую эпоху, основным содержанием которой становится национально-освободительная борьба обществ, разделённых государственными границами и обычаями, против общего врага: всеразрушающего господства глобального управляющего класса. Это содержание с новой остротой ставит вопрос о солидарности всех национально ориентированных сил, ибо традиционная разница между правыми и левыми, патриотами и интернационалистами, атеистами и верующими попросту теряет значение перед общей перспективой социальной утилизации, разверзающейся у человечества под ногами из-за агрессии либерально ориентированных глобальных спекулянтов.

Практически впервые в истории теряют значение противоречия между патриотами разных стран, в том числе — и прямо конкурирующих друг с другом. Они оказываются попросту незначительными перед глубиной общих противоречий между силами, стремящимися к благу отдельно взятых обществ, и глобального управляющего класса, равно враждебного любой обособленной от него общности людей. В результате появляется объективная возможность создания ещё одного — как ни парадоксально, патриотического — Интернационала, объединённого общим противостоянием глобальному управляющему классу и общим стремлением к сохранению естественного образа жизни и суверенитета своих народов.

Мы уже видим, как отчаянные попытки либералов всех мастей поссорить Россию с Трампом при помощи цитирования действительно болезненных высказываний членов его команды разбиваются (причём с обеих сторон) о равнодушное пожимание плечами: мол, ну да, конечно, у нас разные интересы, и они, конечно, будут сталкиваться, но это сущие пустяки на фоне того, что нас действительно объединяет.

Патриотическая революция носит характер национально-освободительной войны (пусть даже «холодной») против глобальных монополий — в первую очередь, против глобальных спекулянтов, привыкших уничтожать народы и зарабатывать сверхприбыли при помощи либеральной идеологии.

Эта идеология всё чаще воспринимается как кровавое мошенничество — и ничего больше.

Новая эра конфликтов

Надвигающийся новый «многополярный» мир отнюдь не благостен (о чём предупреждал ещё отчаянно выступавший против «однополярности» Е.М. Примаков). Он страшен, конфликтен и более всего напоминает межвоенный период с его яростной борьбой всех против всех, допускающей самые фантасмагорические союзы (например, польско-немецкий — против Чехословакии и Советского Союза).

Совсем не факт, что противоречия между патриотами разных стран останутся в тени на фоне их общей борьбы против либеральных глобальных спекулянтов, стремящихся любой ценой сохранить единый мировой рынок. Даже если их сегодняшняя контригра по разжиганию конфликтов между своими патриотическими оппонентами (в качестве примера можно посмотреть на отношение польских и украинских патриотов к российским) потерпит крах, конфликты между патриотами разных стран усилятся и выйдут на первый план по мере ослабления либеральных глобальных спекулянтов.

А те нелиберальные спекулянты, которые уже сейчас готовятся зарабатывать в условиях распада мира на макрорегионы, с огромным удовольствием будут подзуживать патриотов, ибо война приносит им значительно большую прибыль, чем мир.

«Трампономика«, как она есть

Противостояние с Китаем, несмотря на вал обрушившейся либеральной критики, отнюдь не является новацией Трампа — он всего лишь с большей яркостью и откровенностью выразил американский внутриэлитный консенсус, основанный на полном неприятии (как несовместимой с национальным суверенитетом США) экономической зависимости от торговли с Китаем и сохранения приобретённого тем американского госдолга.

И это выражение, в отличие от многих других обещаний Трампа, пока осталось только словами: он понимает силу Китая и совершенно не хочет дразнить его сверх меры.

Экономические новации Трампа в ином, и они уже одобрены бизнесом: вопреки обещаниям либералов, победа Трампа не только не обвалила, но и, напротив, подстегнула биржевые котировки.

Ключевая экономическая идеологема Трампа — рабочие места. Ему не нужен дешёвый импорт, как Обаме, — ему нужно, чтобы Америка снова работала. Для этого нужно вернуть на её территорию производства любой ценой — даже прямым административным принуждением.

Трамп будет добиваться повышения ставки ФРС, и не только потому, что без этого не удастся поддержать даже текущий баланс распадающейся американской экономики, а бесплатные деньги обессмысливают труд и создание рабочих мест, так как единственно-разумной деятельностью становятся спекуляции с этими деньгами.

Главной мотивацией Трампа, не просто оскорблённого и ошарашенного, но испуганного развязанной против него «холодной войной», сейчас должно стать истребление противников. Как бизнесмен он должен понимать: наиболее надёжный способ победы — уничтожение экономической базы врага. А повышение учётной ставки ФРС с эффективностью огнемёта делает банкротами большинство противостоящих ему либеральных глобальных спекулянтов.

Да, повышение ставки ФРС удорожит обслуживание американского госдолга, однако, как минимум, частично проблема будет, хоть и временно, решена усилением притока в США капиталов, привлечённых ростом доходности. А на худой конец Трамп может вспомнить о своём предвыборном обещании реструктурировать американский госдолг по старому принципу «кому должен, всем прощаю».

В целом, озабоченность его политикой в профессиональной среде вызвана не только пропагандистскими мотивами, но и вполне объективными проблемами резкого сужения масштаба рынков (при переходе от глобального рынка к макрорегионам). Трамп выражает объективную тенденцию и потому собирает урожай ненависти и страха перед ней. Но тенденция объективна, и нам всем предстоит, пусть и порознь, заново учиться жить в самостоятельных экономиках, управлять ими, преодолевать их монополизм и изыскивать качественно-новый технологический базис (ибо нынешний ориентирован на глобальный рынок и в существенной части неминуемо погибнет просто из-за сужения рынка, которое лишит его критически-значимых потребителей).

В этом новом мире Россия имеет колоссальные преимущества в виде массива так называемых «закрывающих» технологий (созданных в основном в военно-промышленном комплексе, но отражающих специфику русской культуры) — дешёвых и простых, но сверхпроизводительных, способных поэтому качественно повысить эффективность и снизить потребность в людях и производственных мощностях. Однако пока в российском госаппарате просто некому использовать имеющиеся у нас предпосылки для превращения в лидеров мирового развития.

Михаил Делягин